Пуля для звезды. [Пуля для звезды. Киноманьяк. Я должен был ее убить. Хотите стать вдовой?] - Р. Гордон

— Как она…

— Глупо. Франсуаза принимает снотворное, на столике у изголовья лежит баночка дормонила, и после этого принимает перед сном ванну, ожидая начала действия снотворного. Я часто говорил ей, что это неосторожно; боялся, что она может заснуть в воде и что… в конечном счете и произошло. Надо подождать заключения медицинской экспертизы. Медицинская экспертиза… вскрытие… мерзкие слова! — продолжал Эрналь. — Слова, которые читаешь в газетах, звучат почти романтически, а потом…

Он не закончил фразу и выпил еще виски.

— Вы можете все записать, — предложил он, будто зная о колебаниях Бруно, достать ли блокнот и ручку. — Пусть поговорят о ней еще раз, последний, она этого хотела, я убежден. Очевидно, из всех смертей она предпочла бы менее глупую и гнусную… Одиночество, пилюли, вода… ужасно! Тем не менее в каком-то смысле и рад за нее.

— Рад?

— Да. Для Франсуазы игра была сделана. Она не смогла бы вернуть былую славу, слишком поздно. Я знаю, на что она очень надеялась — на показ фильма по телевидению, но забыла, что ей на десять лет больше, чем женщине на телеэкране. Вы, наверное, находите меня омерзительным.

— Нет, здравомыслящим.

— Вы знаете, я ее очень любил. Тони, тот просто не перестает плакать, это смешно, нет?

Этой фразой Эрналь вычеркнул немало вопросов, которых Бруно предпочитал не касаться.

— Вы все еще хотите запустить повторно в среду фильм? — спросил он, склонившись над блокнотом.

— Разумеется. Таким образом мы почтем память Франсуазы… Я думаю за выходные написать небольшой спич.

— Дадите мне текст? Я постараюсь его опубликовать.

— Вы мне просто симпатичны, — сказал Эрналь, стараясь смотреть в глаза молодого человека, — очень симпатичны.

И вдруг показался менее угнетенным.

Чувствуя себя не в своей тарелке, Бруно прикоснулся губами к стакану с молоком.

— Даже с вашими странностями! — заключил Эрналь, глядя, как журналист пьет.

Маги Вальер некогда была красивой маленькой девочкой. Перевалив за тридцать, она отнюдь не стала так называемой светской красавицей, но от этого не страдала, даже наоборот. Ибо не было надобности скрывать свои сентиментальные и сексуальные связи, не привлекая к себе внимания. Было бы преувеличением сказать, что она уродлива; голубые глаза и светлые шелковистые, коротко подстриженные волосы могли заставить забыть ее долговязую худощавую фигуру девчонки-скаута и несколько крупноватый нос. Маги сумела найти свой стиль, спортивный, которому и осталась верна, — шотландка, мохер, трикотаж и обувь без каблука, — уделяя заметное внимание цветовому сочетанию. У нее были манеры и вкус, и этого вполне хватало для счастья.

Маги была личным секретарем Фабриса Фонтеня, единственной женщиной, которую он выносил возле себя на протяжении нескольких лет. Три бывших жены и, естественно, многочисленные любовницы не знали его так хорошо, как Маги, выполнявшая одновременно роль медсестры, рабыни и посредницы. Частые вакханалии, которым предавался актер, ее не волновали, а когда тот связывался с очередной девчонкой, Маги относилась и к этому столь же серьезно и профессионально, будто речь шла о пунктах контракта или деталях сценария.

В Риме, Барселоне, Лондоне или Ницце, всюду, где Фабрис снимался, Маги всегда связывалась с портье отелей и барменами ночных клубов, заказывая одну или двух, соразмерно аппетиту хозяина, девочек. Фабрис платил щедро, но было обязательное требование: его ночные подружки должны смахивать на гимназисток. И Маги уточняла это так, будто заказывала чашку китайского, а не цейлонского чаю.

Фабрис Фонтень с Маги вернулись в Париж два дня назад. Маги всегда с удовольствием возвращалась домой, где она жила на перекрестке бульваров Распай и Эдгара Кине в трехэтажной пирамиде, венчавшей ультрасовременное здание. Секретарь внутри пирамиды имела свою обставленную без излишеств комнату, и, едва въехав, убрала ее цветами. А строгость комнаты с живыми цветами неким образом соответствовала характеру хозяйки. Маги с удовольствием думала о том, что Фонтеню предстоит сняться в двух фильмах во Франции, тем самым избежав, пусть хоть на несколько месяцев, напыщенности международных отелей.

Своим мелким аккуратным почерком она составила перечень необходимых дел: наем прислуги, связь с массажистом и парикмахером Фабриса…

Взглянула на часы — полдень.

Маги вошла в лифт пирамиды, чтобы подняться на последний этаж в комнату Фонтеня.

Постучав в дверь, уверенная, что ответа не будет, она не колеблясь вошла. Тяжелый запах пота, смешанного с парфюмерией, заполнял притененную комнату. Сморщив нос, Маги открыла первый слой занавесей, позволив слабым отсветам проникнуть внутрь. Дневной свет пробьется позже, когда проснется актер.

Направляясь к огромной кровати, подобрала вигоневое покрывало, комом валявшееся на ковре.

Фабрис, которого одеяло прикрывало лишь до пояса, спал на животе, обхватив руками подушку. Справа от него, свернувшись калачиком, посапывала маленькая блондинка, называвшая себя Анитой.

Маги безжалостно и грубо ее тряхнула.

Малышка широко раскрыла глаза и, узнав Маги, спросила:

— Что случилось?

— Тише! — приказала секретарша, приложив палец к губам. — Идемте со мной.

Без всякого энтузиазма Анита поднялась и совершенно голая, будто новорожденная, проследовала за Маги в ванную; в действительности это был миниатюрный бассейн из розового мрамора. Фонтень сам нарисовал план купального зала.

— Одевайтесь, — бросила Маги, на ходу подобрав одежду гостьи.

Анита повиновалась, вожделенно поглядывая на бассейн, фотографии которого воспроизводились во всех журналах мира. Следя краем глаза за девушкой, Маги принялась наполнять бассейн. В бурлящую воду она добавила экстракт из морских водорослей.

Как только Анита оделась, Маги сунула ей несколько банкнот и проводила до лифта, куда они вошли вместе. Это был самый неприятный для нее момент — спуск вдвоем в стеклянном, медленно ползущем лифте. Скольких девиц она уже сопровождала таким вот образом? Несчетное количество блондинок, брюнеток или шатенок. Маги всегда опасалась их попыток завести фамильярный разговор. Некоторые болтали, не ожидая ответа — это был наилучший вариант. Другие, как эта Анита, горели желанием заговорить, но не решались раскрыть рта.

Тем не менее, переходя из одного лифта в другой тремя этажами ниже, малышка сдавленным голосом напомнила:

— Я всегда в вашем распоряжении…

Маги ответила простым кивком головы: она не стала говорить Аните, что Фабрис не принимает дважды одну и ту же гостью, что заметно затрудняло работу его секретаря.

Перед входной дверью на коврике с двумя золочеными буквами «Ф» лежали три коробки и невзрачный букет сирени. Маги не выказала ни малейшего удивления. Пакеты и букеты приносили юные почитательницы: в пакетах были плюшевые игрушки, шоколад или пуловер, «связанный своею собственной рукой», о чем гласило сопроводительное послание. Некоторые более проницательные поклонницы приносили бутылочку рома или коньяка.

Фабриса забавляло, что Маги вела счет всем этим подаркам, которые тут же переправляла в благотворительные организации. Но бутылки Фабрис оставлял и опустошал самостоятельно.

Успешно отделавшись от Аниты, Маги прошла на кухню и приготовила черный кофе и апельсиновый сок, к которым, следуя своей привычке, Фабрис, естественно, не притронется. С полным подносом она поднялась в спальню и впустила в комнату свет дня. Простым нажатием кнопки открывалось зеркало за кроватью.

— Фабрис, — позвала она, тряся загорелое плечо актера и не отдавая отчета о всей нежности, вкладываемой ею в этот зов. Но Фабрис, притворявшийся спящим, не откликался…

— Фабрис, пора…

Он что-то пробормотал и перевернулся, смяв тщательно ухоженные волосы.

— Кофе! — приказал он, не открывая глаз.

Маги протянула ему чашечку. Все так же ворча, он опустошил ее, затем рухнул навзничь.

— Нет, — твердо сказала Маги. — Надо вставать.

— Где малышка? — простонал Фабрис.

— Уже ушла, — ответила Маги.

— У нее такой аромат, черт!

Усевшись и подтянув подушку к груди, он жестом отказался от поданного Маги апельсинового сока. Та не настаивала, зная, что это бессмысленно.

— Что надо делать? — спросил он.

— Мы отправляемся на кладбище Монпарнас.

— Ах, да… Черт возьми! — пробурчал он.

— Это в двух шагах отсюда, — продолжала Маги, чтобы как-то умаслить Фабриса. — Рейна сказала, что это…

— Прекрасная возможность появиться на публике, я знаю! — закончил актер и зевнул.

Рейна Вальдер была импресарио Франсуазы Констан до Дольфо.

— Я сообщила о вашем участии, будет много журналистов, телевизионщиков…